По молитве отца Понтия
«Творожка нашего попробуйте, хлеб с маслом берите. Угощайтесь, у нас всё свое», — корреспондента «Журнала Московской Патриархии» первым делом угощают с дороги. Михновцы вообще известны заботливым отношением к странникам, гостям и паломникам — ко всем, кто приходит. В тяжелые времена, когда власть переходила из рук в руки — литовцев, поляков, немцев, русских — сохраниться общине помогли принципиально аполитичная позиция и го- товность помочь каждому, кто просит о помощи. И, конечно, Промысл Божий, на который здесь всегда уповают и при этом продолжают трудиться. «Знаете, почему масло такое желтое? — спрашивает сестра Нина, которая сегодня мой экскурсовод по общине. — Это наши коровы наелись одуванчиков».
От имения до колхоза
История Михнова в первую очередь необычна тем, что община появилась в дворянском имении с согласия и даже по воле хозяев усадьбы. Иосиф Корецкий, потомственный дворянин и статский советник при виленском генерал-губернаторе, купил имение Меречь-Михновское у бывшего офицера наполеоновской армии в 1840 году. Затем имение перешло его сыну Николаю Осиповичу. Корецкие отличались рачительностью и благочестием. Пять дочерей получили образование в Смольном институте благородных девиц.
В 1912 году, после смерти Николая Осиповича, его вдова Анастасия Дементьевна в память о супруге решила построить над семейной усыпальницей домовую церковь в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». В первое время в ней по церковным праздникам и семейным датам служили священники из разных мест.
Когда в начале 1920-х Анастасия Дементьевна узнала, что в Вильно приехал священник, беженец из России, она обратилась к архиепископу Виленскому и Литовскому Елевферию (Богоявленскому) с ходатайством назначить отца Понтия Рупышева священником в ее домовую церковь. Отец Понтий, уроженец города Ошмяны (Белоруссия) и выпускник Виленской духовной семинарии, к тому времени успел послужить на военных судах Российского Балтийского флота, о чем, кстати, сегодня напоминает булавка для галстука в виде крейсера, трогательно оставленная кем-то на мраморном надгробии отца Понтия в каменной часовне в Михнове и в революционном Петрограде, который он срочно покинул в 1919 году ввиду опасности расправы. Отец Понтий успел выехать из большевистской России, вынужденно оставив матушку и четверых детей.
Первое богослужение в Меречь-Михновском храме отец Понтий совершил 27 февраля 1921 года. Этот год в Михнове и считают первым в истории общины.
Именно отец Понтий принес в имение идею создать христиан- скую общину по образу первых общин апостольских времен. И Анастасия Дементьевна, и ее дочери Мария, Варвара и Анастасия приняли эту идею с радостью. Всё свое имущество, земли и дома Корецкие разделили со своими вчерашними дворовыми и наемными, пожелавшими вместе жить, трудиться и молиться в общине. Сами же сестры Корецкие стали старшими сестрами (уже в христианском понимании) на участках, которые им выделила мать: Михново, Гай и Кроша.
Пока эти земли принадлежали Польше, община жила спокойно. Самые тяжелые — советские — годы ее ждали впереди. Перед смертью в 1939 году отец Понтий предсказывал: «Потерпите, многое придется испытать, но всё пройдет и ничего не будет. Только в монастырь не вписывайтесь, как жили, так и живите». В 1941-м сестры Корецкие были высланы в Казахстан.
«Он предвидел, что времена будут жесткие, когда камня на камне не останется от монастырей, — рассказывает михновский священник и член епархиального совета протоиерей Георгий Гайдукевич. — Когда пришла советская власть, здесь никто не хотел идти в колхозы. И тут добрые люди подсказали: организуйте свой колхоз, чтобы был свой председатель, свой бухгалтер, свое управление. И михновцы сказали: “Мы хотим в колхоз!” Их быстро оформили, ведь отчитываться нужно было. Но в партию при этом, конечно, не вступили. Разве это не чудо?» По словам отца Георгия, колхоз «Михново» был единственным в СССР передовым колхозом без партийной организации.
Летом 1959 года в Михново приехала комиссия из Москвы — был будний день, но здание правления колхоза оказалось закрытым, так как был праздник и все насельники молились в храме. С того момента имущество колхоза «Михново» передали в совхоз «Табаришкес» и запретили прописку новых людей в общине, обрекая ее таким образом на вымирание. Но и тогда, вспоминает сестра Нина, которая в те годы молодой девушкой регулярно приезжала в Михново из Вильнюса, сестры продолжали вести духовный образ жизни, сложившийся в общине: «Как их только не отговаривали! Сулили актерскую карьеру в Москве и тому подобное. Но ничего их не поколебало. Даже когда сюда привозили кино, они давали деньги киномеханику и говорили ласково: “Добрый человек, тебе же погулять хочется! Езжай себе на здоровье”». Так сестры дотянули до момента обретения Литвой независимости. В 1991 году в Михнове вновь разрешили прописку и в общину влились свежие силы.
Вернуться в Михново
Слева направо: иеромонах Иоанн (Ковалев), архимандрит Леонид (Гайдукевич), протоиерей Георгий Гайдукевич
Архимандрит Леонид (Гайдукевич), настоятель Скорбященской церкви и духовник Михновской общины — был назначен владыкой Хризостомом (Мартишкиным) в Михново в 1994 году. Он — единственный из ныне живущих в общине, кто застал отца Понтия Рупышева. «Это был 1936 год. Отец Понтий приехал к нам в село Княгинино в Западной Белоруссии. Храм переполнен, вся ограда была полна народу, — отец Леонид вспоминает, что та служба и проповедь настолько впечатлили его маму, что со временем она уговорила мужа переехать в Михново жить. — Даже в консистории поговаривали, что на архиерейские службы собирается меньше народу. Народ чувствовал его святость, и он не ошибся». Отец Леонид помнит, как мама его с сестрой водила пешком — 120 км! — на паломничество в Михново. Повзрослев, он окончил семинарию, духовную академию, получил приглашение служить в Москве. «Но у меня было одно направление, одна цель — это поближе сюда, к Михнову», — замечает архимандрит Леонид. Его сын протоиерей Георгий Гайдукевич тоже помнит Михново с детства: «Отдых был, как в монастыре. Мы, дети, аллею пололи, причем по старым правилам: от дерева до дерева травы не было. Каждое утро, когда служили, ходили в храм. Здесь было радостно, весело. Это место с детства родное, близкое и дорогое».
Похожим образом община пополняется и сегодня. Кто-то возвращается в свою детскую мечту, кто-то навестил родных и решил остаться, кто-то, побывав здесь раз в паломничестве, потом возвращается в Михново навсегда. Некоторые, по словам Нины, приезжают всей семьей, а здесь определяются на одном из участков, несут послушание по силам и душе. Сегодня в Михнове постоянно живут 84 человека, но с трудниками и гостями число общины достигает около ста человек.
У молодой сестры Анны — ей около тридцати — в общине жила бабушка, которая уже умерла и здесь же, в Михнове, была похоронена, и две тети. Здесь Аня фактически выросла и переехала жить в общину почти сразу после школы. «Мы сейчас собираем золу из всех печей, просеиваем ее, а потом будем вносить как удобрение под саженцы», — со знанием дела рассказывает сестра. Она сейчас заочно учится на агронома в РУДН (Российский университет дружбы народов), раз в полгода выезжает на сессии в Москву.
Чтобы вести столь большое хозяйство, признается сестра Нина, конечно, нужны специальные знания: как обращаться с землей, как бороться с болезнями растений и вредителями. По ее словам, даже одна из сестер Корецких кончила сельскохозяйственные курсы, чтобы иметь правильный подход к земле. Впрочем, когда знания не помогают, обращаются к молитве. Нина рассказывает, что отец Понтий, когда сестры его просили помолиться, чтобы гусеницы оставили капусту, благословлял огород и вредители погибали. В другой раз говорил: «Не волнуйтесь: и червям хватит, и вам!» В этом году, после долгой холодной весны, когда всходы заставили себя ждать, старшая сестра Нина Трусова (а она, когда в 1971 году приехала из Москвы, еще застала Варвару Николаевну Корецкую) дает наставления по мобильному телефону: «Земля чистая? Не трогай. Жди дождя. Просите Бога и поливайте. Не паникуйте. Что делать? Терпеть и молиться!»
«Мы смотрим на сердце»
На фоне других судеб особо выделяется история сестры Даниэлы. Об этом можно было бы написать роман. И этот роман начался в январе 1994 года, — сегодня Даниэла, немка из-под Берлина, вспоминает эту историю 20-летней давности с улыбкой, а тогда ей было явно не до смеха. «Друзья моих родителей попросили привезти машину с Запада. Я подумала, что самая лучшая машина должна быть не западного, а российского (или советского) производства — такой наивной я тогда была. И я поехала зимой в Москву через Киль, Балтийское море, Санкт-Петербург. На пароме я была единственной девушкой среди “черных кожаных курток”. Но они оказались настолько добрыми ко мне, во всем мне помогали, особенно когда узнали, с какой целью я, совсем юная, поехала в Россию. Потом была дорога Санкт-Петербург — Москва. Несутся грузовики. Гололед. Моя машина крутилась на этом льду. И я первый раз в жизни начала молиться: “Бог, если ты есть, то я после этой истории буду креститься”, — пообещала Даниэла. — И Бог меня привел к священнику, другу моих друзей отцу Иосифу Затеишвили в Висагинас». От него она узнала о Михнове.
Окончательно Даниэла переехала в общину в 2005 году. Говорит, что родители приняли ее выбор. Мама, которая очень скучает, часто приезжает в гости. А папа, которого уже нет в живых, сказал как-то дочери, что Михново — самый правильный выбор в ее жизни. «Он знал, что тяга к приключениям у меня была всегда: даже в родительском заборе я искала дыру, чтобы изучить окружающий мир».
Даниэла, у которой в Германии было собственное предприятие по производству керамики, оказалась ценным кадром для православной общины. Она знает, как развивать технологию, как оптимизировать труд, как сэкономить время. «У нее уникальный ум. Она может собрать разные приборы, чтобы облегчить работу. Мы не всё можем купить, а что-то соорудить мы можем. И, конечно, образование, менталитет. Даниэла для нас — большое приобретение», — не может нарадоваться на нее сестра Нина.
Даниэла успела поработать в молочной и организовать там производство разных сыров. Сегодня ее главное послушание — руль. На ней все необходимые работы на огороде, которые она проделывает на небольшом тракторе. Даниэла же возит братьев и сестер в город, если нужно кого-то отвезти к врачу или по делам. На службах поет в хоре.
«Как только Даниэла к нам приехала, мы сразу увидели в ней сестру. Душа у нее мягкая, поддающаяся. И старшие сестры тоже сразу увидели, что она наша», — вспоминает Нина. О старых сестрах, которых Даниэла успела застать, она рассказывает с придыханием: «Это были настолько сияющие, самоотверженные личности, что я влюбилась в них на всю жизнь. Помню, как я приехала навестить лежавшую при смерти Анюту Ярошук — это было в конце 1990-х. Помню ее взгляд. Мне вдруг стало страшно стыдно. Я поняла, что я всегда сюда приезжала в брюках и ужасно не любила эти длинные юбки. Я ее спросила: “Анюта, вы меня простите, что я к вам всё время в брюках?” На что она ответила: “А мы не смотрим на одежду человека, мы смотрим на его сердце”».
Труд — это второстепенное
Вернувшись из ссылки, старшие сестры по завещанию отца Понтия стали руководить общиной. «Они были как любящие матери. Такого не могло быть, чтобы сестра пошла спать и не подошла перед этим к старшей, чтобы не попрощаться и не рассказать, что произошло за день. Открытие помыслов было обязательно, как в монастыре. Нельзя было утаивать ничего в себе», — вспоминает те годы сестра Нина. Сегодня старшие сестры занимаются только хозяйственными делами, послушанием, а духовную часть ведут священники.
Еще при отце Понтии было заведено частое причащение: сестры принимали Святые Дары три раза в неделю. «А что это значит? — задается риторическим вопросом Нина. — Это значит, что всё время надо стараться быть лучше, работать над собой».
Жизнь в общине чем-то похожа на монастырскую, но всё же разница существенная. «Еще при отце Понтии было решено, что мы не будем обеты принимать, мы будем их исполнять. Здесь жили по Евангелию, — говорит Нина, — поэтому здесь самое главное, чтобы сердце горело к Богу, важно научиться прислушиваться друг к другу, не своевольничать и исполнять послушания. Это и держит семью, неважно, маленькая она или большая, как у нас».
«В монастыре дают обеты, а у нас человек сам решает, подходит ли ему такой образ жизни: сельский труд, постоянная молитва, службы, — рассказывает иеромонах Иоанн (Ковалев). — Послушание по силам. Человек приезжает, мы ему говорим: “Попробуй”. Не сможешь на коровнике, иди в курятник или на огород».
Отец Георгий (Гайдукевич) подчеркивает, что все работы, которые ведутся общиной, нужны только для пропитания тех, кто здесь живет, и тех, кто приезжает помолиться: «Мы ничего не производим на продажу, поэтому трудимся только для себя. Главное — это Церковь, молитва, а второстепенное — это труд. Мы в теле, поэтому это тело нужно под держивать».
Трапезы на каждом участке общие. За обедом обычно не разговаривают — слушают аудиозаписи духовного содержания: или жития святых, или отрывки из Священного Писания. Телевизор здесь не смотрят, только видео о монастырях (михновцам особенно интересен опыт обителей с большим хозяйством), слушают лекции духовного содержания. Иногда в Михново приезжают выступить лекторы и музыканты — разумеется, бесплатно. «Если что-то в мире происходит, до нас доходит, конечно, информация. Но что мы можем сделать? Только помолиться», — спокойно говорит сестра Нина.
Моя провожатая вспоминает, что «раньше в Михнове было строже, сейчас делается снисхождение немощам. Но главное остается неизменным — Господь, молитва, ближний».
В лике праведника
В михновских келиях рядом с фотографиями отца Понтия всегда висел портрет отца Иоанна Кронштадтского. В общине его почитали задолго до прославления, потому что для отца Понтия этот пастырь был духовным учителем и наставником. Они встречались не один раз, при одной из таких встреч в алтаре Андреевского собора в Кронштадте отец Иоанн расцеловал молодого священника со словами: «Ты мой друг, ты мой брат!» Среди чудес, совершенных святым Иоанном Кронштадтским, числится, между прочим, и история исцеления отца Понтия, который, судя по всему, болел фронтитом и уже готовился к операции — врачи собирались отпилить часть лобной кости у переносицы. Кстати, этот и другие сюжеты, связывающие двух священников, отражены в росписи часовни, где покоится отец Понтий.
Молиться рядом с батюшкой было удивительно легко — они чувствовали необыкновенное единение в общей молитве.
Впрочем, сегодня в Михнове больше разговоров о чудесах, совершенных самим отцом Понтием. Одно из них, верит сестра Нина, это то, что по молитвам дорогого батюшки, как его здесь все называют, сохранилась община с ее укладом и насельники справляются с непочатым краем работ в их общинном хозяйстве. О его даре молитвы, как и о дарах проповедничества и пророчества, подробно написали в своих воспоминаниях сестры. Те, кто его застал при жизни, рассказывали, что молиться рядом с батюшкой было необычайно легко — они чувствовали воскрыление, необыкновенное единение в общей молитве.
«Сохранились воспоминания очевидцев, которые утверждали, что во время Причастия над чашей в руках отца Понтия они видели огонь, — иеромонах Иоанн (Ковалев) говорит, что имеются свидетельства о чудесах, связанных с отцом Понтием. — У него был дар открывать Христа народу. К нему приходили люди отовсюду, с самыми сложными душевными ситуациями. Многих он утешал с помощью писем».
В настоящий момент весь материал, связанный с духовным наследием и подвигом основателя общины, михновцы пытаются систематизировать, чтобы он соответствовал критериям Синодальной комиссии по канонизации святых.
По словам протоиерея Георгия Гайдукевича, два года назад архиепископ (ныне митрополит) Литовский и Виленский Иннокентий на епархиальном собрании поручил ему: «Собирайте документы по отцу Понтию». Так, по благословению правящего архиерея началась работа по собиранию документов к прославлению отца Понтия Рупышева в лике праведника.
«Он был ревностной веры, как первые христиане. И этому способствовали те события, которые произошли в России. А отец Понтий, служа пресвитером на Балтийском флоте, оказался в их эпицентре, — делится своими размышлениями отец Георгий. — Благодаря ему здесь, в Михнове, так прониклись верой и решились на создание общины. Помните, как в Евангелии? После того как Иисус исцелил слепого от рождения, отвечая на расспросы иудеев, прозревший ответил: ...Мы знаем, что грешников Бог не слушает; но кто чтит Бога и творит волю Его, того слушает. От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожденному. Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего (Ин. 9, 31–33). Так и здесь: когда отец Понтий открывал духовные очи людям, призывал их, понятно, что через него в этот момент действовала Божия благодать».
По словам отца Георгия, все священники епархии отмечают, что в Михнове происходит умиротворение: «Житейское море бушует везде. Конечно, проблемы никуда не уходят. Но пока ты здесь — ты в мире. Тогда легче принимать решения, разбираться с этими проблемами».
«Видите, сколько здесь аистов? — обращает внимание корреспондента журнала на величественных птиц митрополит Литовский и Виленский Иннокентий. Владыка приехал в Михново отслужить Литургию на Пасхальной седмице. Аистов, действительно, удается насчитать 12 семей. Однажды даже один аистенок выпал из гнезда, был отдан на воспитание курам, а потом, по словам сестры Нины, приходил за насельниками на богослужения к храму. — Эти птицы просто так не прилетят. Значит, это место — особенно благодатное». Другого такого в этих краях, пожалуй, и не найдешь.
Наталья Фролова,
Журнал Московской Патриархии, от 7 июля 2017 г. [908]
